В последние дни Робу стало гораздо хуже, боль не стихала ни на минуту, и Грэг пребывал в нервном напряжении. Слыша теперь его свист из ванной, Сара знала, что на душе у него стало легче, поскольку Робу назначили новое лекарство. Облегчение было временным, медикаментов продолжительного действия не существовало, но, по крайней мере, сейчас, в данный момент, Роб не страдал так сильно.

Сара поднялась наверх поторопить Грэга – кофе может остыть.

– Оставляю чашку в гостиной, – сказала она через дверь. – Спокойной ночи!

– Доброй ночи, дорогая! – весело прокричал он.

Сара спустилась к себе, приготовилась ко сну и со вздохом нырнула в постель. Вечер выдался утомительный, и она радовалась, что он кончился. В памяти мелькнуло бесстрастное мрачное лицо и ослепительно синие глаза. Как же его звали? Она вспомнила не сразу, потом имя всплыло в сознании. Ник. Ник – банкир, подумала она и хихикнула про себя. Вид у него был разъяренный, когда они с Грэгом дурачились, но их шутовство на какое-то время все же улучшило настроение Грэгу. Выбросив Ника из головы, Сара заснула.

Грэг ушел рано утром навестить Роба перед отъездом в Кембриджшир, где ему надо было посмотреть на одну лошадь. Известность Грэгу принесли картины, изображающие лошадей. Эти работы сейчас давали солидный доход, но Грэг рисовал лошадей потому, что страстно любил этих животных, восхищался их благородством и изяществом, изысканностью стати и великолепием сбруи.

Он уезжал на несколько дней, а после его возвращения наступала очередь Сары отлучиться по делам. Она получила заказ от владельца гостиницы, пожелавшего украсить холл своего заведения изображением угрюмого холма в Йоркшире.

Грэг уехал, и Сара с альбомом для этюдов расположилась в саду, чтобы порисовать птиц с натуры. На ней была обычная рабочая одежда: линялые синего цвета старые джинсы и белая футболка, изрядно севшая и слишком плотно облегавшим тело.

Поработав час, Сара разомлела от солнца. Раскинувшись на лужайке, она закрыла глаза и закинула руки за голову, наслаждаясь теплом.

Звук шагов напугал ее. Она раскрыла глаза и, увидев смуглое лицо Ника Родона, застыла в изумлении. Сара почувствовала, как щеки у нее вспыхнули из-за нелепости положения: она распростерта у ног Родона, а над ней нависает высокая массивная фигура. Он прекрасно понимал, что испытывает Сара, и самодовольно улыбался.

– Помните меня? – ехидно спросил Родон, и темная бровь поползла вверх.

– Да, – односложно ответила Сара и села. Она чувствовала себя неловко: одежда затрапезная, в волосах травинки.

– Надо же! – подчеркнуто медленно произнес он. – Мне показалось, будто вы меня в первый раз видите.

– А в чем дело? – нетерпеливо спросила Сара, ожидая момента, когда он отведет глаза в сторону, чтобы без стеснения подняться на ноги.

– Вчера узнал адрес у того маклера, – отозвался Родон, словно отвечал на совершенно иной вопрос.

Сара неохотно поднялась, но и в вертикальном положении ей пришлось по-прежнему задирать голову, чтобы видеть его лицо, поскольку Родон был шести с лишним футов роста, а она – пяти с небольшим.

– Сегодня вы выглядите иначе, – пробормотал он, пристально оглядывая каждую извилинку ее разогретого солнцем тела в тесной футболке и джинсах, а потом принялся рассматривать румянец на ее щеках.

Он сделал шаг к Саре, синие глаза смотрели колко.

– Сегодня вам уже не так весело?

Ему не понравилось, как мы с Грэгом высмеяли его банк, решила Сара. Удивляться нечему, она вела себя отвратительно, но только из-за того, что волновалась за Грэга. Ей было тогда все равно, что думает Ник Родон.

По ее рассерженным глазам, наверно, можно было понять, о чем она думает. Родон смотрел на нее в упор, не дрогнув ни одним мускулом.

– Если речь идет о заказе, мистер Родон, – тихо сказала Сара, – то Грэга сейчас нет. Он уехал на несколько дней. Передать, чтобы он позвонил вам?

Ник изменился в лице, на щеках проступили пунцовые пятна, в синих глазах засверкали льдинки.

– Он здесь живет? С вами?!

Его голос был так суров, что Сара в тревоге попятилась.

– Ну, разумеется! Вы не замужем?

Чувственный рот Родона собрался в ниточку.

Потом Ник отрывисто повторил:

– Вы ведь не замужем?

Это был не вопрос, а утверждение, прозвучавшее с явным оттенком презрения.

До Сары, наконец, дошло, что Родон имел в виду, и, привыкшая к открытой жизни с Грэгом под одной крышей, без осуждений со стороны, она рассмеялась.

– Нет, конечно, нет!

Она собралась было объяснить свои отношения с Грэгом, но Родон резко оборвал ее:

– Глупо об этом спрашивать! Не следует забывать, что вы оба – художники. Брак же – институт отживший, пережиток, можно сказать. Вы его презираете.

– Вы мне своих слов не приписывайте! – отрезала разъяренная Сара. Отбросив назад ярко-рыжие волосы, она смело выставила вперед маленькое личико. – Я за себя сама скажу!

– Ваши манеры ужасающи, мисс Николе! – Родон в гневе схватил Сару за локоть и встряхнул ее, как куклу. – Отвратительны, как и ваши нравственные принципы, хотя едва ли стоит рассчитывать, что мы можем сойтись во мнениях.

– Ни в чем мы с вами сойтись не можем! – огрызнулась Сара, сверкнув зелеными глазами.

– Неужели? – Он вдруг ядовито усмехнулся. Не успела Сара увернуться, как темноволосая голова Родона склонилась над нею, и он неистово впился ей в губы, раскрыв их для поцелуя – жадного, пытливого поцелуя, который скорее был оскорбителен, чем приятен. Сара так изумилась, что была не в состоянии сопротивляться, и, пока она сообразила, что происходит, Родон оттолкнул ее и зашагал той же дорогой вдоль дома, по которой недавно вошел в сад.

Сара оцепенело смотрела ему вслед, держа ладонь у рта. Губы саднило от острой боли.

Какое-то время она стояла неподвижно, не в силах осознать случившееся. Ее, конечно, целовали и раньше, но чтобы после столь краткого знакомства, да еще с такой агрессивностью!.. Сцена в саду не давала покоя целый день. Напоминала о ней и припухшая губа. Сара хмурилась, прикладывая палец к губам. Зачем он все-таки приходил? Заказать картину Грэгу? Или повидаться с ней? Последняя мысль странно будоражила Сару. Мнения о своей привлекательности она была скромного, да и занятость работой делала свое – ко всему остальному Сара относилась безразлично. Голова у нее, как правило, занята делом. Приятелей было много, но любовников пока не предвиделось. Сара не позволяла себе заводить романы, поскольку те могли помешать работе. Намечавшиеся интрижки были несерьезной игрой, но пару раз претенденты на роль любовника все же говорили Саре о ее красоте. Она пропускала комплименты мимо ушей с той поры, как ее профессиональному глазу, увы, стали очевидны несовместимые с понятием о красоте изъяны ее внешности.

Лицо у Сары было хорошей лепки – изящный носик, раскосые зеленые глаза, опушенные ресницами с золотистыми кончиками, высокие скулы и нежная кремового тона кожа, – но Сара знала, что рот великоват и слишком резко очерчен, что припухлость нижней губы, сулящая пылкость, стирается холодом зеленых глаз.

Стройной хрупкой фигуре Сары тоже недоставало пропорциональности: полная грудь была округлее узких бедер, и Сара предпочитала носить джинсы и рубашки, потому что не всякое платье подходило ее фигуре. Со спины она выглядела по-мальчишечьи, но стоило ей повернуться, как высокая грудь придавала ее облику чувственность, привлекая заинтересованные мужские взгляды.

На приеме Сара была поглощена Грэгом, и Ник Род он промелькнул где-то рядом, как комета, теперь же он внедрился в ее сознание. Она не могла выбросить из головы тот мучительный поцелуй, избавиться от вопросов, возникавших один за другим, когда она думала о Нике Родоне.

Когда Грэг вернулся домой, и Сара рассказала ему о маленьком происшествии, он состроил комическую гримасу.

– Влюбился, думаешь?

– Не заметно, – ответила Сара. – Мужчинам свойственно более откровенное проявление чувств. Родон показался мне попросту враждебным.